дерзкий дичь!
Говорят, что счастливые часов не наблюдают. Говорят...
Но, как показывает практика, не считают часов своего одиночества несчастные и следят за отведенным временем счастливые, чтоб знать, сколько часов счастья у них осталось.
Я не знаю, сколь долго это продолжается. Но сейчас я вижу, что уже давно ни с кем почти не общаюсь. Вечно занят чем-то неважным, вечно где-то в своих мыслях или с больной головой. Глухая стена.
И люди сначала царапаются в нее, пытаясь докричаться, я что-то негромкое говорю в ответ. Они снова царапаются, ожидая, что и с той, со своей стороны я сделаю хоть что-то, чтоб эту стену сломать... А я ее всего лишь не замечаю. Как не замечаю ничего вокруг.
Говорят, с Нового года прошло уже две недели. Я сам не уверен, я не помню. Мои дни настолько однообразны, что считать их нет и смысла...
Иногда оцепенение спадает, и тогда я понимаю, что уже давно не общался со многими людьми. Они устали ломать в одиночку стену между нами и ушли, а я и не сразу заметил.
Вы знаете, я много раз менял аськи и начинал все заново. Начинал тогда, когда из ста контактов девяносто восемь хранят тишину.
Я не умею делать ребрендинг себя - мне проще начать заново с теми же чертами, но в другом русле. Повторять то, что уже делал, хорошее и плохое, совершать те же ошибки и вновь сбегать.
Чем ближе мне человек, тем дальше я от него. Выложить все свои страхи случайному знакомому - да. Поговорить о себе с другом - нет. Получается ли, что друг мне лишь тот, кого я не знаю? Как-то глупо звучит, не правда ли?
Только вот в самом деле получается.
Потому что когда ты рассказываешь о себе близкому человеку, он действительно тебя слушает. И эту слабость он запомнит. А я так не могу. Чем ближе мне человек, тем больше я боюсь, что он во мне разочаруется. А потому замыкаюсь, слишком поздно понимая, что мое отчуждение и есть его самое большое во мне разочарование.
Но только чужой и родной одновременно - это очень страшно. Страшно до головокружения и ломоты в костях... Как-то даже до истеричного страшно. Тупик. И еще страшнее, что уже ничего не исправить. Потому что я не умею... Как-то мерзко мне, в общем)
Но, как показывает практика, не считают часов своего одиночества несчастные и следят за отведенным временем счастливые, чтоб знать, сколько часов счастья у них осталось.
Я не знаю, сколь долго это продолжается. Но сейчас я вижу, что уже давно ни с кем почти не общаюсь. Вечно занят чем-то неважным, вечно где-то в своих мыслях или с больной головой. Глухая стена.
И люди сначала царапаются в нее, пытаясь докричаться, я что-то негромкое говорю в ответ. Они снова царапаются, ожидая, что и с той, со своей стороны я сделаю хоть что-то, чтоб эту стену сломать... А я ее всего лишь не замечаю. Как не замечаю ничего вокруг.
Говорят, с Нового года прошло уже две недели. Я сам не уверен, я не помню. Мои дни настолько однообразны, что считать их нет и смысла...
Иногда оцепенение спадает, и тогда я понимаю, что уже давно не общался со многими людьми. Они устали ломать в одиночку стену между нами и ушли, а я и не сразу заметил.
Вы знаете, я много раз менял аськи и начинал все заново. Начинал тогда, когда из ста контактов девяносто восемь хранят тишину.
Я не умею делать ребрендинг себя - мне проще начать заново с теми же чертами, но в другом русле. Повторять то, что уже делал, хорошее и плохое, совершать те же ошибки и вновь сбегать.
Чем ближе мне человек, тем дальше я от него. Выложить все свои страхи случайному знакомому - да. Поговорить о себе с другом - нет. Получается ли, что друг мне лишь тот, кого я не знаю? Как-то глупо звучит, не правда ли?
Только вот в самом деле получается.
Потому что когда ты рассказываешь о себе близкому человеку, он действительно тебя слушает. И эту слабость он запомнит. А я так не могу. Чем ближе мне человек, тем больше я боюсь, что он во мне разочаруется. А потому замыкаюсь, слишком поздно понимая, что мое отчуждение и есть его самое большое во мне разочарование.
Но только чужой и родной одновременно - это очень страшно. Страшно до головокружения и ломоты в костях... Как-то даже до истеричного страшно. Тупик. И еще страшнее, что уже ничего не исправить. Потому что я не умею... Как-то мерзко мне, в общем)